Айзек Азимов - Край Основания [Академия на краю гибели]

– Вы можете продолжать, Спикер Джиндибел. Позвольте мне указать Совету, что осуждение обвиняемого Спикера так тяжело и беспрецедентно, что мы не можем не позволить ему полной защиты. Вспомните также, что если даже вердикт удовлетворит нас, он может не удовлетворить тех, кто придет после нас. Давайте действовать так, что бы быть полностью уверенными в одобрении тех братьев-ораторов, которые придут нам на смену в грядущих столетиях.

Деларме с горечью посетовала:

– Мы рискуем, Первый Спикер, что последующие поколения будут смеяться над нами, изучая, как мы бились над очевидным. Продолжать защиту – это ваше решение.

Джиндибел глубоко вздохнул.

– Тогда, согласно с вашим решением, Первый Спикер, я хотел бы вызвать свидетеля – молодую женщину, которую я встретил три дня назад и без которой я не просто бы опоздал на заседание Совета, а, вероятно, не появился бы вовсе.

– Женщина, о которой вы говорите, известна Совету? – спросил Первый Спикер.

– Нет, Первый Спикер. Она уроженка этой планеты.

Глаза Деларме широко раскрылись.

– Женщина-хэмиш?

– Именно так.

– Зачем она нам? – сказала Деларме. – Хэмиш не могут сказать ничего вразумительного. Они просто не существуют!

Джиндибел жестко осклабился, что никак нельзя было назвать улыбкой, и резко произнес:

– Физически хэмиш все же существуют. Это человеческие существа и они играют свою роль в плане Селдона. В своей непрямой защите Второго Основания они играют ключевую роль. Я хочу отделить себя от бесчеловечности Спикера Деларме и надеюсь, что ее замечание останется в записи и будет рассматриваться в дальнейшем как очевидность ее возможной непригодности к положению Спикера. Согласен ли Совет с невероятным замечанием Спикера и не лишит ли он меня моего свидетеля?

– Вызывайте вашего свидетеля, Спикер, – сказал Первый Спикер.

Губы Джиндибела расслабились, лицо приняло обычное бесстрастное выражение. Его мозг был насторожен и загорожен, но за этим защитным барьером он чувствовал, что опасность миновала, и он победил.

Сара Нови выглядела скованно. Глаза ее были широко раскрыты, нижняя губа слегка дрожала. Руки сжимались и разжимались, грудь поднималась учащенно. Волосы были зачесаны назад и собраны в узел. Загорелое лицо время от времени подергивалось. Руки мяли складки длинной юбки. Она торопливо оглядела стол – от Спикера к Спикеру. Глаза ее расширились от страха.

Они тоже рассматривали ее с разной степенью презрения и неловкости.

Деларме смотрела поверх Нови, словно вообще не замечая ее.

Джиндибел осторожно прикоснулся к коре мозга Нови, успокаивая и расслабляя. Он мог бы добиться того же, погладив руками Нови или похлопав ее по щекам, но здесь, в данных обстоятельствах, это было, конечно, недопустимо.

Он сказал:

– Первый Спикер, я сознательно притупляю знания этой женщины, так что ее свидетельство не будет искажено страхом. Не хотите ли вы все присоединиться ко мне и понаблюдать за моей работой?

Нови в ужасе оглянулась на Джиндибела, услышав его голос. Он понимал, что она еще никогда не слышала, как говорят между собой члены Второго Основания высокого ранга; она никогда не испытывала этой странной комбинации звука, тона, выражения и мысли. Но ужас ее исчез так же быстро, как и возник, когда Джиндибел погладил ее мозг. Ее лицо стало безмятежным.

– Позади тебя кресло, Нови, – сказал Джиндибел. – Присядь, пожалуйста.

Нови сделала неловкий реверанс и напряженно села.

Она говорила вполне ясно, но Джиндибел заставлял ее повторять, когда ее произношение становилось очень уж грубым. И, поскольку он держал официальную речь, из уважения к Совету повторял для нее свои вопросы.

Столкновение между Джиндибелом и Референтом было описано спокойно и точно.

– Ты сама все это видела, Нови? – спросил Джиндибел.

– Нет, Мастер, иначе я раньше прекратила бы это. Референт хороший парень, но головой не быстрый.

– Но ты описала все. Как ты могла это сделать, если не видела всего?

– Референт мне рассказал потом на мои вопросы. Ему было стыдно.

– Стыдно? Ты не знаешь, вел ли он себя таким образом когда-нибудь раньше?

– Референт? Не-а, Мастер. Он быть мягкий, хотя и большой. Он не быть драчун, и он бояться грамотеев. Он часто говорить – они могучие и обладают властью.

– Почему же он не чувствовал этого, когда встретил меня?

– Это было странно. Я этого не понимать – Она покачала головой. – Он быть не в себе. Я сказать ему: «Ты тупоголовый, быть ли твое дело – нападать на грамотея?», и он сказать. «Я не знать, как это случилось. Я словно стоять в стороне и смотреть на не-я».

Спикер Чинг перебил:

– Первый Спикер, какую цену имеет сообщение этой женщины о том, что ей сказал мужчина? Разве сам мужчина не пригоден для допроса?

– Пригоден, – согласился Джиндибел – Если Совет желает, в дополнение к свидетельству этой женщины услышать более очевидное, я готов вызвать этого Референта, моего недавнего противника. Если нет – Совет может прямо судить, когда я закончу с этой свидетельницей.

– Очень хорошо, – заявил Первый Спикер, – продолжайте с вашей свидетельницей.

Джиндибел спросил:

– А ты, Нови? Что заставило тебя вмешаться таким образом в эту стычку?

Нови молчала. Между ее густыми бровями появилась складка, которая скоро исчезла.

– Я не знать. Я не желать вреда грамотеям. Меня тянуть, и я без всякой мысли оказаться в самой середине дела. – Она опять сделала паузу. – Я сделать это еще раз, если нужда возникнуть.

Джиндибел сказал:

– Нови, сейчас ты уснешь. Не будешь ни о чем думать. Ты будешь отдыхать и даже не увидишь сна.

Нови что-то пробормотала в ответ. Глаза ее закрылись, голова откинулась на спинку кресла. Джиндибел подождал немного и сказал:

– Первый Спикер, почтительно прошу вас последовать за мной в мозг этой женщины. Вы обнаружите, что он удивительно прост и симметричен, и это очень кстати, потому что вы увидите то, что в ином случае не было бы видно. Вот!

Вы заметили? Если остальные хотят войти, то лучше, если это будет одновременно.

За столом зажужжали.

– Есть какие-нибудь сомнения? – спросил Джиндибел.

– Я сомневаюсь, – заявила Деларме, – потому что… – Она остановилась на краю того, что даже ее красноречие не смогло бы описать.

Джиндибел договорил за нее.

– Вы думаете, что я намеренно вмешался в ее мозг, чтобы фальсифицировать очевидность? Следовательно, вы думаете, что я способен осуществить такую деликатную поправку, выделить одну ментальнуью нить, ничего больше не потревожив в окружении? Если бы я мог это делать, зачем мне сейчас было бы иметь дело с вами? Зачем я подверг себя унижению суда? Зачем я старался убедить вас? Если бы я мог делать то, что мы видим в мозгу этой женщины, вы были бы беспомощны передо мной, если только бы не подготовились достаточно хорошо. Явный факт, что никто из нас не мог манипулировать мозгом этой женщины, так как это было проделано. И я не могу. Однако это, все же, было сделано. – Он помолчал, оглядев по очереди все Спикеров и задержался взглядом на Деларме. – Теперь, – медленно продолжал он, – если кто-нибудь требует большего, я вызову фермера-хэмиш Кэрола-Референта, которого я освидетельствовал, и в чей мозг было проведено такое же вмешательство.

– В этом нет необходимости, – сказал Первый Спикер, уставший от сильного впечатления. – То, что мы видели, потрясает разум.

– В таком случае, – задал вопрос Джиндибел, – могу я разбудить эту женщину-хэмиш и отпустить ее? Я договорился, что снаружи ее будут ждать люди, чтобы проводить.

Джиндибел довел Нови до двери, мягко поддерживая под локоть, и. вернувшись, сказал:

– Позвольте мне быстро все подытожить. Мозг был изменен способом, находящимся за пределами нашей власти. При таком способе можно повлиять на хранителей библиотеки, чтобы те изъяли материалы о Земле – без нашего ведома и без ведома самих хранителей. Мы сами видели, как было устроено, что я опоздал на заседание Совета. Мне угрожали, меня спасли. В результате я был обвинен.

Результатом этой, казалось бы, естественной цепи событий явилось то, что я могу быть отстранен от своего положения, и курс действий, за который я боролся и который угрожает этим людям, кто бы они ни были, может сойти на нет.

Деларме наклонилась вперед. Она была явно потрясена:

– Если это тайная организация настолько хитра, как вы сумели открыть все это?

Джиндибел почувствовал, что теперь он может открыто улыбнуться.

– Не хвалите меня. Я не претендую на звания более высокие, чем у других Спикеров и, тем более, чем у Первого Спикера. Однако, эти анти-Мулы, как очаровательно назвал их Первый Спикер, не так мудры. Вероятно, они выбрали именно эту женщину-хэмиш в качестве орудия только потому, что ей была нужна только незначительная правка. Она по своему характеру склонна симпатизировать тем, кого называет «Грамотеями», и искренне восхищается ими.